You're my favorite story to write
Ввожу новую тему записей - Наброски.
-----------------------------------------------------------------
– Брось… - надменно наигранно безразлично сказала она. И щелчком пальцев скинула с перила набережной ни разу не закуренную сигарету. Темная гладь воды поедала белый невыпущенный дым. Так умерла её последняя гиблая привычка.
– Ты чувствуешь?
– Мог бы.
– Конечно, это всё интересно… – склонив с моста длинные темные волосы всё также смертельно скучающе продолжала она. – Но что, почему мы живём? Ты задумывался? В чём этот смысл?
– О, ты думаешь, это имеет значение?
Она вздохнула и устремила свой взгляд вперёд на огни города. Бледное-бледное лицо омывали развеваемые легким ветром волосы. Черный выверенный плащ подчеркивал её трагично хрупкую осеннюю фигуру. Её алые, тонкие, иногда подрагивающие от мороза, губы, прикусывая порой одну за другой, выдыхали теплый пар, что оставался висеть в воздухе. Всего на пару секунд. Миндалевидные, опечаленные и одновременно такие живые глаза темно-зеленого цвета рассматривали противоположный берег набережной.
– Все эти люди… живут, веселятся… а в чём смысл?
На том берегу, возле большой городской киноплощадки начали запускать фейерверки. Холодное вечернее небо сентября начали осыпать салюты, раскрашивающие воздух в цвета под тягучими тяжелыми тучами. Ветер усилился. Я задёрнул ворот пальто:
– Всегда есть что-то большее в этом, – пламя салютов сверкало в моём отражении глаз. – Даже в празднике жизни на том берегу.
Она облокотилась спиной на ледяные перила и свесила свою голову за них. К воде. Ветер нещадно трепал шелковые темные волосы.
– Я ничего не понимаю… я устала понимать. Всё разом теряет сути и смыслы…
– Кто поймет девушку, которая понимала всех, кроме себя? – созерцательно произнёс я, подходя к перилам и наклоняя голову к течению воды. Холодная гладь отражала миллион городских огней.
Водоворот смыслов. Что теряется в дали водных отражений? Что лежит под рекой, вдоль берегов? Хранятся ли там чьи амулеты? Браслеты? Недожжённые письма? Она что-то хотела мне сказать. Она сражалась насмерть с собой.
– Ты что-то видишь.
– Перед моими глазами всегда кто-то есть.
– Даже когда ты один?
– Даже когда на улицах города никого нет.
– Что бы ты сказал мне, если бы не то сообщение?
– Тогда я напомнил тебе о текущем вечере.
– Ты ответил не в том времени.
– Как раз таки нет.
– Кого ты видишь перед глазами, когда ты остаёшься один?
В войне победило любопытство. Но не искренность. Склизкие аморфные существа пронеслись перед моими глазами. Слишком страшно об этом говорить. Страшно.
– Иногда я общаюсь с тобой.
– Люди?
– Живые.
Моё сердце колотилось в унисон с ней. Быстро. Отчётливо. Ветер задул в мои уши.
– Неужели ты такой простой человек? – она сощурила свои глаза.
Задумчиво и отстраненно я закинул голову назад:
– Точно такой же, как и те, что отмечают чей-то праздник…
– Звучит как луквств… О… о, боже…
На том берегу одним за другим начали выключаться фонари. Свет в домах. Даже свет фар машин начал гаснуть. Наша часть оставалась освещенной. Пока что. Дежавю?
Отключение стремительно вырубало одни дома до за другими. Целые дороги оставались обесточенными. До меня стали доноситься звуки сталкивающихся машин. Крики. Я перевёл на неё взгляд. На меня смотрели до смерти напуганные глаза. Моё сердце застыло.
– Помнишь, что…
– Да… да!
– БЕЖИМ!
Я тут же схватил её за руку. И мы бросились прочь с набережной, навстречу ледяному ветру и холоду. Ближе к центру. Ближе к месту, где вращалась жизнь.
Разговор так и остался висеть в воздухе. Сотни несожжённых бумажек лежали на дне возле берега. Десятки искренних невысказанных слов повисли возле холодных сентябрьских перил. Двести тысяч вопросов. И один большой нераскрытый смысл…
О котором ей ещё лишь предстояло узнать.
-----------------------------------------------------------------
– Брось… - надменно наигранно безразлично сказала она. И щелчком пальцев скинула с перила набережной ни разу не закуренную сигарету. Темная гладь воды поедала белый невыпущенный дым. Так умерла её последняя гиблая привычка.
– Ты чувствуешь?
– Мог бы.
– Конечно, это всё интересно… – склонив с моста длинные темные волосы всё также смертельно скучающе продолжала она. – Но что, почему мы живём? Ты задумывался? В чём этот смысл?
– О, ты думаешь, это имеет значение?
Она вздохнула и устремила свой взгляд вперёд на огни города. Бледное-бледное лицо омывали развеваемые легким ветром волосы. Черный выверенный плащ подчеркивал её трагично хрупкую осеннюю фигуру. Её алые, тонкие, иногда подрагивающие от мороза, губы, прикусывая порой одну за другой, выдыхали теплый пар, что оставался висеть в воздухе. Всего на пару секунд. Миндалевидные, опечаленные и одновременно такие живые глаза темно-зеленого цвета рассматривали противоположный берег набережной.
– Все эти люди… живут, веселятся… а в чём смысл?
На том берегу, возле большой городской киноплощадки начали запускать фейерверки. Холодное вечернее небо сентября начали осыпать салюты, раскрашивающие воздух в цвета под тягучими тяжелыми тучами. Ветер усилился. Я задёрнул ворот пальто:
– Всегда есть что-то большее в этом, – пламя салютов сверкало в моём отражении глаз. – Даже в празднике жизни на том берегу.
Она облокотилась спиной на ледяные перила и свесила свою голову за них. К воде. Ветер нещадно трепал шелковые темные волосы.
– Я ничего не понимаю… я устала понимать. Всё разом теряет сути и смыслы…
– Кто поймет девушку, которая понимала всех, кроме себя? – созерцательно произнёс я, подходя к перилам и наклоняя голову к течению воды. Холодная гладь отражала миллион городских огней.
Водоворот смыслов. Что теряется в дали водных отражений? Что лежит под рекой, вдоль берегов? Хранятся ли там чьи амулеты? Браслеты? Недожжённые письма? Она что-то хотела мне сказать. Она сражалась насмерть с собой.
– Ты что-то видишь.
– Перед моими глазами всегда кто-то есть.
– Даже когда ты один?
– Даже когда на улицах города никого нет.
– Что бы ты сказал мне, если бы не то сообщение?
– Тогда я напомнил тебе о текущем вечере.
– Ты ответил не в том времени.
– Как раз таки нет.
– Кого ты видишь перед глазами, когда ты остаёшься один?
В войне победило любопытство. Но не искренность. Склизкие аморфные существа пронеслись перед моими глазами. Слишком страшно об этом говорить. Страшно.
– Иногда я общаюсь с тобой.
– Люди?
– Живые.
Моё сердце колотилось в унисон с ней. Быстро. Отчётливо. Ветер задул в мои уши.
– Неужели ты такой простой человек? – она сощурила свои глаза.
Задумчиво и отстраненно я закинул голову назад:
– Точно такой же, как и те, что отмечают чей-то праздник…
– Звучит как луквств… О… о, боже…
На том берегу одним за другим начали выключаться фонари. Свет в домах. Даже свет фар машин начал гаснуть. Наша часть оставалась освещенной. Пока что. Дежавю?
Отключение стремительно вырубало одни дома до за другими. Целые дороги оставались обесточенными. До меня стали доноситься звуки сталкивающихся машин. Крики. Я перевёл на неё взгляд. На меня смотрели до смерти напуганные глаза. Моё сердце застыло.
– Помнишь, что…
– Да… да!
– БЕЖИМ!
Я тут же схватил её за руку. И мы бросились прочь с набережной, навстречу ледяному ветру и холоду. Ближе к центру. Ближе к месту, где вращалась жизнь.
Разговор так и остался висеть в воздухе. Сотни несожжённых бумажек лежали на дне возле берега. Десятки искренних невысказанных слов повисли возле холодных сентябрьских перил. Двести тысяч вопросов. И один большой нераскрытый смысл…
О котором ей ещё лишь предстояло узнать.